«Мы не чувствуем себя чужими друг у друга в гостях»: 8 декабря Союзному государству России и Беларуси исполняется 25 лет
Фото: GLOBAL LOOK PRESS.
УПУСТИЛИ — НАВЕРСТЫВАЕМ
Спецкор «Комсомольской правды» накануне праздника поездил по белорусским предприятиям, которые работают с Россией, и выяснил, как живут и что думают о нас наши собратья, то есть по-белорусски — друзья.
Первым на пути был «Гомсельмаш» — главный производитель белорусских комбайнов.
В просторном выставочном зале — почти вся история предприятия с 30-х годов. Отсюда они уходят не только в хозяйства республики, но и в 70 российских регионов, даже в Магадан. Одних зерноуборочных комбайнов продано российским заказчикам больше 3 тысяч. А ведь есть еще кормоуборочные и другие.
Но за минувший год поставки снизились из-за банковских ставок (аграрии в РФ стали брать меньше займов на развитие). Но в любом случае 85% экспорта завода уходит в Россию, где каждый четвертый комбайн — белорусский.
Производство здесь — совместное белорусско-российское (на самые мощные ставят двигатели из Ярославля). Есть, конечно, иностранные детали, но их единицы.
Говорим с Максимом Куневичем,замдиректора по идеологической работе и социальным вопросам (такая должность есть на каждом предприятии). Спрашиваю, что значит «идеология»?
— Старшему поколению не нужно объяснять, что мы с Россией одно целое, — говорит он. — Но тем, кто родился после 1991 года, — уязвимы. Наблюдая за тем, что происходит у соседей, мы должны восполнить пробел в истории, образовавшемся за 30 лет.
Фото: Алексей СТЕФАНОВ.
ХЛЕБ ИЗ-ПОД АЭС
Гомельская область во времена аварии на Чернобыльской АЭС оказалась в зоне поражения. Поэтому в 1993 году здесь построили центр для оказания помощи населению трех республик, пострадавших от радиации. И это не просто больница — здесь изучают долгосрочное воздействие радиации на человека.
А с 2020-х годов в Беларуси запущена собственная АЭС, построенная совместно с Россией. Со множеством степеней защиты, укрепленным кожухом и предохранительными “трубчейками”, выкрашенными в цвета государственного флага, над реакторами. От возможных выраженных атак (время сейчас такое) станцию охраняют части ПВО.
Уровень безопасности на станции такой, что пахотные земли подходят вплотную к ее границам. Здесь сеют рожь, пшеницу, выращивают сахарный свеклу. В Беларуси безхозной земли нет.
«РОСИИ МЫ ВЕРИМ»
Чернобыль — вторая по значимости трагедия в Беларуси. Первая — это Великая Отечественная война. Тогда республика потеряла треть населения. Погибших тут не забывают.
В деревне Красный Берег был открыт Мемориал в честь детей — жертв войны. Здесь находился один из крупнейших нацистских донорских концлагерей. Через него прошло около 2 тысяч школьников, и никто не остался в живых. А всего на территории республики было еще 16 (!) донорских лагерей. Смогут белорусы когда-нибудь простить нацистов? Вряд ли.
Но сейчас история повторяется. И уже на территории соседней Украины работают донорские конвейеры. Беларусь, слава богу, не стала частью четвертого рейха, хотя попытки были. И я спрашиваю всех подряд белорусов, что они думают о России. Елена, сотрудница местной газеты, отвечает:
— России мы верим, любим ее. С другими странами у нас могут возникать исторические, политические конфликты. Но когда знаешь, что за твоей спиной стоит медведь, не так страшно.
ВЫСТРЕЛ В ШИНУ
Белорусскому металлургическому заводу (БМЗ) — 40 лет. Его территория больше Монако. В СССР тоже любили все измерять в Монако, Лихтенштейне, Швейцарии, а Беларусь сохранила даже больше советских традиций, чем Россия. В том числе и огромное уважение к людям труда.
— Мы не застряли в Советском Союзе! — поясняет Елена. — Сохраняем советские традиции, мы выстраиваем на них что-то новое. Но мы не хотим революционных перемен. Лучше развиваться спокойно и мирно.
Фото: Григорий КУБАТЬЯН.
На БМЗ выплавляют сталь — 2,7 миллиона тонн в год. Здесь нет своей руды, поэтому переплавляют металлолом — половину своего, половину везут из России.
В плавильном цехе бушует огонь, летят искры. Мастер выплавки берет пробы, орудия «ложкой», похожей на длинный стальной пруд, — хоть переноси на советскую мозаику. Под потолком ездят гигантские чани или идущие под замену раскаленные электродов. Из окошка будки за плавкой наблюдает сталеварава.
Фото: Григорий КУБАТЬЯН.
На заводе работают три печи. Каждый час с каждой из них могут получать около 100 тонн новой выплавки. В зависимости от качества подавать в печь лома (его называют «шихта») тут готовятили простую сталь, или высоколегированную (вплоть до самой дорогой шарикоподшипниковой). Здесь же на заводе делают трубы, проволоку и металлопродукцию. Последний — это тоже проволока, но уже для производства шин. В том числе таких, как у «БелАЗа», в два человеческих роста.
Раньше белорусский металлокорд покупали главные европейские производители. Но Европа ввела санкции и закрылась. В итоге шины производить там стало сложно, а без них задыхается их автомобильная промышленность. На БМЗ запреты не сильно повлияли — производство он не остановил, а просто переориентировался на другие рынки. В частности, на российский, куда уходит 60% продукции. Санкциям Европы выстрелила себе если не в ногу, то уж точно по коленкам.
Фото: Алексей СТЕФАНОВ.
БУЗОВА ОДОБРЯЕТ
Бобруйская фабрика «Красный пищевик» (по-белорусски — «Червоны харчавік») — один из крупнейших в СНГ производителей зефира и мармелада. В России ее знают, как «Бобруйский зефир».
Во времена Великой Отечественной фабрика сгорела, продукцию утилизировали в реке Березине. Но после — все аккуратно восстановили. И сейчас здесь производят ирис, козинаки, халву с красным перцем, мармелад со вкусом кактуса и даже живательный зефир, похожий на маршмеллоу. Продукция «Красного пищевика» продается в крупнейших сетевых магазинах России.
— Нашу продукцию поставляли в Кремль. Все генсеки ели наш зефир. Мишустин точно ел. И Лукашенко. И даже Бузова пробовала! — рассказывают нам, пока журналисты жуют сладости.
Маркетологи фабрики даже составили своеобразную карту России: в Москве предпочитают зефир в шоколаде, в южных регионах — живательный мармелад, а в Сибири покупают самую дорогую продукцию ручной работы. С наступлением холодов спрос на сладости растет, что, наверное, не очень хорошо для отечественных зубов, зато неплохо для бизнеса. Каждые сутки со склада фабрики уходит 55 тонн продукта.
Фото: Иван МАКЕЕВ.
— А что, в России зефир в шоколаде хуже? — вполголоса интересуется у сотрудницы фабрики.
— Глазурь, которую у вас используют, у нас запрещено называть «шоколадной». Только — «кондитерская», — фыркает она.
После такого экспертного объяснения бегу в магазин за сладостями и… без проблем расплачиваюсь картой «Мир» (за все время ни разу не держал в руках белорусских денег). Спрашиваю продавщицу:
— Что вам дало Союзное государство?
Она улыбается:
— Торговля хорошо идет. Возьмите сгущенку еще и сыр. У вас нет такого.
«ДА ЛАДНО, ЧЁ ТЫ!»
Под конец путешествия попадаю в Образовательный центр безопасности МЧС. По пути я представляю, как придется выслушивать статистику предотвращенных аварий, потушенных пожаров, но центр больше похож на Луна-парк для взрослых. В России ничего подобного даже рядом нет. Каждый из залов здесь посвящен той или иной опасности: как вести себя на автозаправке или железной дороге? Чем опасны электроприборы? Что делать при встрече с хулиганами?
Посетителей буквально погружают в ситуацию. Здесь есть электроприбор в натуральную величину и железнодорожный переезд, есть дом, который дрожит во времена землетрясений, и темный лабиринт задымленных комнат. Тут можно забраться в настоящий автомобиль и перевернуться вверх тормашками (пробуйте это сделать без ремня — гарантии, не понравится). Даже предусмотрен лес с пчелами, змеями, грозой и молниями. И посадки ядовитого борщевика!
Фото: Григорий КУБАТЬЯН.
— Борщевик можно победить, если на его месте посадить топирамбу, — со знанием дела говорит мой спутник журналист Митя из «Аиф». Он только что сфотографировался с манекенами гопников в комнате-«подъезде» и в своей динамовской олимпийке выглядел тоже вполне убедительно.
— Если под рукой нет огнетушителя, возгорание тушат солью, содой или крупами. Сахаром и кофе нельзя! — показывает стенд-кухня экскурсовод-эмчсовец Алексей и ведет нас в зал ночного клуба, где с видеэкраном десятка способов предлагают пробовать наркотики: «Да, ладно, чё ты!» или «Да это вообще не наркотик!» На выходе из «клуба» устроена клетка тюрьмы с грустным изображением юноши-закладчика, попавшего в дурную компанию. Выйти из нее он сможет лет через семь.
По словам Алексея, из России уже приезжала делегация, обсуждали возможность открытия такого же центра у нас. Отличная идея! При всех наших российских размерах и богатствах нам есть чему поучиться у Беларуси.
Фото: Алексей СТЕФАНОВ.
КСТАТИ
Иностранец с пашпартом
— Для меня символ Союзного государства — отсутствие границ, — делится белорус Дмитрий. — У нас общая, хоть и сложная, история, один язык, похожая и во многом одинаковая культура, логика мышления и поведения. Мы не чувствуем себя чужими друг у друга в гостях.
Но тут же Дмитрий рассказывает, как был на нашем Дальнем Востоке и местные принципы его заинтриговали, с удивлением рассматривали его белорусский «пашпарт».
— Что белорусы думают о внешней политике, о СВО? — спрашиваю.
— СВО — болезненная тема. Всех раздражают несправедливость и циничность западных санкций. Россия подставила нам свое плечо, и белорусы за это очень благодарны. Особенно это важно для многих предприятий, которые смогли переориентировать поставки своей продукции.
О России здесь вообще говорят только хорошее. Называюсь «старшим братом». Иногда, конечно, с лёгкой усмешкой, но по-доброму. А иногда и вполне серьезно.
